Закон Украины «О высшем образовании», принятый в июне 2014 года, относится к первым законодательным инициативам, направленным на системные изменения в постмайданной Украине. Однако, сегодня его нормы практически не соблюдаются, или же открыто саботируются. В частности, автономия университетов, которая была одним из главных достижений инициативы, нивелируется и размывается как изнутри профессиональной среды – из-за желания сохранить ручной и непрозрачный режим управления, так и органами управления – из-за чрезмерной бюрократии. Но и в том, и в другом случае сказывается взаимное недоверие упомянутых игроков и непонимание, как можно действовать по-другому. Похоже, именно по этой же причине так и не заработало предусмотренное законом Национальное агентство обеспечения качества высшего образования, а вокруг лица главы секретариата этого органа идут политические дискуссии. Вопросы развития высшего образования остаются одними из самых слабых мест проекта Среднесрочного плана действий правительства в части «Развитие человеческого капитала».
Из риторики, которая звучит и на правительственных обсуждениях, и на профильном комитете Верховной Рады, университет представляется статическим и почти абстрактным образованием, для которого все общественные процессы – как пена для острова блаженных. Получить аккредитацию хотя бы первого уровня для нынешних высших учебных заведений (или вернее таких, которые ими считаются) – это все равно, что пройти чистилище и получить шанс на бессмертие.
На практике же в высшей школе не хватает как науки, так и способности предложить ее результаты обществу и бизнесу. Поэтому единственное, что сегодня производят перегруженные схоластикой университеты, остаются дипломы – не подкрепленные ничем, кроме «признания государством». Но именно эта проблема практически не отражена в программных документах ни парламента, ни правительства.
Таким образом, для изменений нужна не только политическая воля, но и визия, которая должна соответствовать вызовам современности – как глобального, так и локального измерений. Иначе реформа будет похожа на попытку пересечь современный Атлантический океан по средневековым картам.
Попробуем сориентироваться, какие вызовы делают «погоду» в глобальном образовательном «океане» и как они могут повлиять на «тихую бухту» с украинским образованием. Классические университеты относятся к фундаментальным общественным институтам развитых стран. За три предыдущих индустриальных революции они выполняли не менее двух существенных функций: обеспечивали преемственность ценностей и правил игры, произведенных современным обществом, а с другой стороны – выступали одним из драйверов инноваций, насыщая экономику высококвалифицированными кадрами. Однако, произведенные экономикой знаний правила игры начали повышать роль высшей школы, которая в свое время и привела к появлению этих правил. Четвертая индустриальная революция в корне изменила прерогативу на доступ к знаниям и формирование профессиональных и гражданских компетенций. Экспоненциальное развитие технологий, появление новых инструментов социальных коммуникаций и нестандартных бизнес-моделей запустили процесс кардинальной трансформации высшего образования, которая задела как систему управления и финансирования, так и миссию университетов в современном мире.
Запрос активной части общества, в том числе лидеров изменений, заключается в том, чтобы эти классические институты, которые долгое время были символом успеха и устойчивости, теперь проявили больше адаптивности в «изменяющемся» (по определению Зигмунда Баумана) мире.
Из классических университетов одним из первых отреагировал Стэнфорд, который еще в 1970-80 годах был лидером не только в научных исследованиях, но и коммерциализации их результатов, поощряя создание стартапов на своей базе. Поэтому, когда специалисты по компьютерным наукам Себистиан Трун и Питер Норвиг объявили, что их начальные курсы по искусственному интеллекту станут доступными и бесплатными для любого пользователя интернета – это стало чем-то вроде «эффекта бабочки», просигнализировавшем об изменении климата. В 2011 году на первый курс записалось 10 тыс. человек, а после того как «New York Times» разместила материал об образовательной новации, число желающих достигло более 160 000 студентов из 190 стран.
За год Себистиан Трун основал онлайн-платформы Udacity, и почти вслед за этим появились и Courséra, основанная профессорами информатики Эндрю Ин Дафна Коллер из того же Стэнфордского университета. По версии сайта TechCrunch, Cursera была признана лучшим стартапом 2012 года. Стараясь не отстать от тренда, Гарвард и MTI инвестировали 60 млн. долларов в создание собственной платформы EdX. Однако первый бум по созданию массовых онлайн-курсов начал спадать после 2013 года, когда исследованиями Пенсильванского университета выяснилось, что число тех, кто проходит курс до конца, составляет всего около 4%. Активизировались разработки в направлении смешанного обучения по использованию цифровых платформ. Весной 2013 года Висконский университет в плане эксперимента запустил программу компетентно-ориентированного подхода. Появление университета нового типа оставалась вопросом времени.
Стартап Minerva Project со звездным составом учредителей, среди которых бывший сенатор от штата Небраска Боб Керри, экс-министр финансов США, президент Гарварда Ларри Саммерс и бывший декан Гарварда Стивен Косслин – стал в области образования тем, чем является Uber на рынке такси. Стоимость обучения во вновь образованном университете на 50% ниже, чем в престижных университетах США. Minerva использует цифровые технологии донесения контента, однако студенты, в отличие от онлайн-курсов, работают вместе. Причем они перемещаются в новый город в другой стране. Всего студенты посещают за время обучения до 7 городов: Сан-Франциско, Берлин, Буэнос-Айрес, Сеул, Бангалор, Стамбул и Лондон. Здесь они живут в арендованных квартирах и домах группами в среднем по 19 человек. Учебная программа включает только четыре дисциплины: «Критическое мышление», «Креативное мышление», «Эффективные коммуникации» и «Эффективные (групповые) взаимодействия». Учредители заявляют, что готовят их к профессиям, «которых пока не существует».
Еще дальше пошли основатели Университета Сингулярности, которые сосредоточились на подготовке участников краткосрочных программ («школ») к решению актуальных и масштабных вызовов современности: изменению климата, кибербезопасности и т.п. Наличие диплома играет при этом наименее значимую роль, как и при приеме на работу в такие компании как McKinsey.
В Европе вызовом для высшей школы стало появление новых технологических университетов вроде «42», готовящих программистов высокого класса на принципах peer to peer learning без участия преподавателей и не выдающих дипломов. Зато студенты дважды за период обучения, который длится 3-4 года, проходят практику в технологических компаниях. С 2016 года на правах франшизы от «42» в Украине действует UNIT factory. Также в Украине с 2014 года активно развивается формат онлайн-курсов, в частности, благодаря таким платформам как Prometheus и ВУМ-онлайн. И в то же время с каждым годом растет количество студентов, обучающихся за рубежом (по данным аналитического центра CEDOS в 2016 г. эта цифра составляла около 60 тыс. человек). Большинство из них стремятся остаться в других странах.
Когда эти тенденции не учитываются, а внимание сосредотачивается на «привидениях», то есть моделях, теряющих актуальность в мировом контексте, энергия изменений канализируется в малозначимых вопросах типа «урегулирования деятельности высших учебных заведений I-II уровня аккредитации» и персоны руководителя Национального агентства качества высшего образования.
Однако, интеграция Украины в европейское и мировое образовательное пространство будет заключаться в ответе на вопрос: с каким уникальным и практичным предложением выйдет наша страна в глобальный образовательное ландшафт, который, напомним, переживает тектонические сдвиги.