» Без категорії » Ценности в школе — от глухой обороны к навигации в неизведанном

Ценности в школе — от глухой обороны к навигации в неизведанном

Источник: Новая украинская школа.

Ценности являются последним бастионом школы как общественного института. Можно сколько угодно спорить о нужности знаний, которые дает школьная программа, ставить под сомнение способность педагогов сформировать современные компетентности, но отпечаток на системе ценностей молодых людей школа оставляет в любом случае.

Ведь совокупно школа, связанные с ней задачи и взаимодействие занимают от 7 до 10:00 ежедневно. Преимущественно именно в коллективе одноклассников происходит социализация. В школе проигрываются основные конфликты и примеряются социальные роли.

Впрочем, сначала следует разобраться, что такое ценности. Об этом явлении в последнее время много говорят, но понимание его природы остается очень поверхностным и расплывчатым.

Особенно высокий градус разговоров о ценностях там, где основные процессы строятся на взаимодействии “человек-человек”. И школа — одно из таких мест. Ценности в школьном обучении часто сводятся к тому, что это какие-то стандарты, едва не святыни. Их практически нельзя поставить под сомнение и тем более — изменить.

Например, трактовка патриотизма, героики как высших добродетелей.

Или категорическое утверждение из учебника “Я в мире” для третьего класса: “Ты должен усвоить, что отдых и развлечения наступают только после того, как сделаны уроки”. По мнению координатора Всеукраинской образовательной программы “Понимаем права человека”и образовательного направления Украинского Хельсинского союза Сергея Бурова, это пример того, как искажаются права человека. Ведь их постоянно подвязывают к обязанностям.

Впрочем, педагогов системно не учат объяснять, что такое ценности, различным возрастным категориям учащихся. Отсутствие рационального подхода к очень чувствительной теме ценностей между тем существенно влияет на способность личности в дальнейшем делать обоснованные выборы и развиваться.

Существуют различия в трактовке ценностей социологами, философами, психологами и другими специалистами. Для гуманитаристики — это вполне нормальный процесс. Но большинство специалистов сходятся в том, что ценности — это то, на чем мы “стоим”, во что верим, что считаем безусловно важным и достойным для передачи последующим поколениям через культуру и обучения. С прагматической точки зрения — это определенная шкала, позволяющая расставлять приоритеты и следовательно — делать выбор.

А вот с точки зрения нейронаук и когнитивистики систему ценностей следует рассматривать в контексте базовых потребностей человека, включая как биологические потребности — еда, вода и убежище, так и психологические потребности в отношениях, компетенции и автономии — объясняет Пауль Тагард, специалист по когнитивным наукам Университета Ватерлоо. С ощущения и принятия собственных нужд возникают жизненные цели.

Пауль Тагард отмечает: “Ценности являются нейронными процессами, которые возникают вследствие связывания когнитивных представлений о целях и убеждениях с эмоциональными настроениями. Эмоции сочетают такие представления с когнитивной оценкой, которая отражает, насколько ваша текущая ситуация способствует или угрожает вашим целям “. Угроза же целям или убеждениям нашей нервной системой идентифицируется как угроза жизни.

Если это понимание применить на практике, то первый и обязательный вывод состоит в том, что прежде чем говорить о ценностях, стоит создать ощущение эмоциональной безопасности.

Своеобразную “периодическую систему” ценностей разработал Шалом Шварц. Он объединил их в десять мотивационно разрозненных типов, к которым относятся:

  • Власть — социальный статус, доминирование над другими людьми.
  • Достижения — личный успех в соответствии с социальными стандартами.
  • Гедонизм — наслаждение, чувственное удовольствие.
  • Стимуляция — волнение и новизна.
  • Самостоятельность — самостоятельность мысли и действия
  • Универсализм — понимание, терпимость и защита благополучия людей и природы.
  • Доброта — сохранение и повышение благополучия близких людей;
  • Традиция — уважение и ответственность за культурные и религиозные традиции и идеи.
  • Конформность — сдерживание действий и побуждений, которые могут навредить другим и не соответствуют социальным ожиданиям.
  • Безопасность — безопасность и стабильность общества, отношений и самого себя.

Позже Шварц, профессор социальной психологии Еврейского университета, объединил эти ценностные типы в четыре ценностные оппозиции: “Открытость изменениям” — “Сохранение” — “Самоутверждение” — “Выход за пределы собственного Я”.

К категории “Открытость к изменениям” относятся стимуляция и самостоятельность; к категории “Сохранение” — безопасность, конформность, традиции; к категории “Самоутверждение” — достижения, гедонизм, власть; к категории “Выход за пределы собственного Я” — универсализм, доброта.

Хотя ценности определяют наши представления о добре и зле, сами по себе они не являются априори ни хорошими, ни плохими. Скажем, ценности есть в преступных группировках и тоталитарных режимах. Другое дело, что они вступают в конфликт с законом. Но по закону или определенными традициями иногда есть конфликт между ценностями и принципами тех, кто отстаивает права человека в условиях авторитарных режимов. Поэтому важно понимать контекст.

Мерилом для понимания контекста могут быть, в том числе, глобальные исследования. Например, Мировое исследование ценностей (World Value Survey), которое проводится с 1981 года по методике американского социолога Рональда Инґелхада.

Две оси: с векторами “традиционные — секулярные”, “выживание — развитие” используются и в матрице Инґелхада. Расположение стран по осям: с векторами “традиционные — секулярные”, “выживания — развитие” коррелируется с рядом других показателей, таких как инновационность, уровень экономического развития и тому подобное. Итак, ценности влияют не только на то, как складываются судьбы отдельных индивидов, но и определяют траектории подъема или деградации целых обществ.

В упомянутой системе координат Украина находится в кластере постсоветских православных обществ рядом с Беларусью, Молдовой, Азербайжаном и недалеко от Туниса. По результатам шестой волны исследования (по состоянию на 2014 год) на оси секуляризации у нас показатели чуть выше среднего: 0,5 по шкале от 2,5 до 2,5 пункта; а вот в измерении модернизации Украины на отметке “замерзания” — (минус) 1,4 по той же шкале.

Фото: worldvaluessurvey.org.

Что это означает на практике? В украинском обществе есть заметное количество мировоззренчески независимых людей, которым пока не удается модернизировать страну и превратить свои знания на благо.

Определенную пищу для размышлений дают результаты всеукраинского опроса “Молодежь Украины 2017”, проведенного Центром “Новая Европа” и Фондом им. Фридриха Эберта совместно с социологической компанией GfK Ukraine по методологии исследования Shell Youth Study.

На вопрос “Что имеет наибольшее значение для трудоустройства в Украине?” 79% молодых людей выбрали ответ “знакомства и связи” (ответы “важно” и “очень важно”). Еще 57% согласились с утверждением “связи с чиновниками”. Самая высокая доля ответов досталась конструктивному утверждению “специальные знания, опыт”, при этом позицию “уровень образования” выбрало лишь 76%. То есть специальные знания и уровень образования являются понятиями, которые не совпадают у определенной части опрошенных.

44% респондентов подтвердили, что учебные заведения в Украине плохо соответствуют потребностям современного рынка труда. С противоположным согласились лишь 33%. В общем 56% опрошенных категорически недовольны качеством образования.

Исследование также показало ряд феноменов, что в целом известны нам из повседневного опыта, но теперь мы знаем масштаб ситуации. Вот несколько цифр, которые показались мне примечательными: 37% опрошенных указали, что наиболее их беспокоит коррупция. И это больше, чем риск физического насилия (20%), серьезной болезни (34%) и войны (36%). В то же время только 29% считают, что получение взятки никогда не может быть оправдано. И это меньше, чем количество тех, кто категорическое не готов оправдать гомосексуальность, таких 44%.

Едва ли не чаще молодежь сталкивается с коррупцией в системе образования. Так, 62% респондентов считают, что оценки покупаются, особенно в вузах. Часть участников фокус-групп заявила, что коррупция является добровольной. И здесь взятка выступает не только как традиционный способ, собственно, “порешать проблемы”, но и как синдром дефицита персональной ценностной позиции и проявлением конформизма — в том числе по отношению к родителям. Точнее говоря, здесь мы имеем дело с ценностями безопасности и самосохранения, которые нередко остаются неосознанными.

Фото: Центр “Новая Европа”.

Но откуда у нынешних студентов отвращение к тому, что называется процессом обучения, а главное — к отстаиванию результатов своих интеллектуальных усилий (ведь взятка в вузе — это еще и проявление боязни к прямому интеллектуальному контакту с преподавателем или сомнение в его беспристрастности)? Все сегодняшние студенты “берутся” с вчерашних школьников.

Одна из гипотез, которые в целом нуждаются в проверке, но подтверждаются сотнями персональных историй: это следствие школьной системы оценивания. И в определенной степени следствие злоупотребления оценкам как инструментами контроля со стороны педагогов.

Чтобы понять, какие именно психологические механизмы здесь задействованы, стоит вспомнить два резонансных эксперимента в истории психологии. Один из них провел в 1961 году психолог из Йельского университета Стэнли Милґрем. Целью было протестировать готовность участников подчиняться “руководителю”, силе его статуса, авторитета и выполнять приказы, даже если их совесть протестует.

По замыслу Экспериментатор требовал от “учителя” давать “ученику” простые задачи на запоминание и при каждой ошибке “ученика” нажимать на кнопку, якобы наказывая “ученика” ударом тока (на самом деле актер, игравший “ученика”, только делал вид, что получает удары). Начав с 15 вольт, “учитель” с каждой новой ошибкой должен был увеличивать напряжение на 15 вольт до 450-ти.

Результаты эксперимента впечатляют. В одной серии опытов основного варианта эксперимента 26 испытуемых из 40 вместо того, чтобы сжалиться над потерпевшим, продолжали увеличивать напряжение (до 450 В) до тех пор, пока исследователь не отдавал распоряжение закончить эксперимент.

Лишь пятеро испытуемых (12,5%) остановились на напряжении в 300 В, когда у пострадавшего появились первые признаки недовольства (стук в стену) и ответы перестали поступать. Еще четверо (10%) остановились на напряжении 315 В, когда пострадавший вдруг стучал в стену, не давая ответа. Двое (5%) отказались продолжать на уровне 330 В, когда от пострадавшего перестали поступать как ответы, так и стуки. По одному человеку — на трех следующих уровнях (345 В, 360 В и 375 В).

Педагоги в школе тоже нередко склонны пренебрегать базовыми потребностями (например, потребность в безопасности, понимании, признании усилий, принятии, поддержке и т.п.) учеников в пользу “объективности”. Но реальный учитель, как человек, который играл соответствующую роль в эксперименте Милгрэма, тоже находится под давлением процедур формального образования. Дамокловым мечом над педагогами, учениками и родителями нависает ВНО, что является игрой нервов как соревнованием в способах контроля, так и попыткой их обойти.

Процедура проведения ВНО, обзор допущенных участников с помощью металлоискателей побуждают вспомнить другой психологический эксперимент, известный как Стэнфордский тюремный эксперимент (1971 год). Американский психолог Филипп Зимбардо поставил цель исследовать, как влияет ограничение свободы и тюремное окружение на психику человека, а также как влияет навязанная человеку социальная роль на его поведение.

Добровольцы играли роли заключенных и охранников в импровизированной тюрьме, обустроенной в корпусе кафедры психологии. Участники быстро адаптировались к своим ролям. Никто не ожидал, однако начали возникать по-настоящему опасные ситуации.

Перед началом исследования Зимбардо призвал “охранников” взять полную власть в свои руки и заставить “заключенных” испытывать страх и бессилие. В первый день эксперимента “заключенным” зачитали перечень правил. Например, обращаться друг к другу только по номерам, к “охраннику” — лишь “господин смотритель”, находиться в туалете не более пяти минут. Последний пункт был таким: “Отказ выполнять любое из вышеупомянутых правил может привести к наказанию”.

С выводами Зимбарго о том, что ситуация влияет на поведение человека больше, чем характерные черты его личности, нельзя не согласиться, ведь не хочется признавать себя жертвой той или иной системы. А вот влияние культуры управления, присущей вертикально-интегрированным, “моноразумным” системам, вряд ли можно оспорить.

В современных школах, конечно, не применяют ни ток, ни проверенные многими поколениями резки или карцер. Но напомню, что дисциплинарное сдерживание или подавление естественных и не всегда высказанных потребностей человека (особенно ребенка, который в силу психофизиологических особенностей вынужден тратить гораздо больше энергии на самоконтроль из-за несформированности префронтальной коры мозга) тоже является разновидностью насилия, что называют  психологическим насилием.

Психолог и бизнес-консультант Виктория Горбунова в тексте на портале “Новая украинская школа” упоминает об исследовании, проведенном Молли Галовей, Джерушею Коннер и Денисом Попом в Стэнфордском университете (данные обнародованы 2013 года). Речь идет о том, что дети, которые проводят много (2:00 в сутки и более) времени над выполнением домашних заданий, переживают дистресс, имеют серьезные проблемы с физическим здоровьем и отношениями.

Как свидетельствуют результаты пилотного мониторинга состояния образования в области прав человека и соблюдения принципов прав человека в учебно-воспитательном процессе в школах, проведенного Украинским Хельсинским союзом по правам человека, 22% опрошенных школьников утверждают, что учителя периодически унижают учеников перед всем классом. Поводом часто становятся нерешенное домашнее задание, неправильный ответ на уроке и тому подобное.

В эксперименте Милгрэма есть такой симптоматический эпизод: если “учитель” говорил, что “ученик” явно хочет остановить эксперимент, экспериментатор отвечал: “Нравится это ученику, или нет, вы должны продолжать, пока он не изучит все пары слов правильно, потому, пожалуйста, продолжайте “.

Роль “экспериментатора” в каждом подобном эпизоде играют родители, администрация школы, чиновники от образования, а иногда и просто “опытные” коллеги. При определенных обстоятельствах все они могут сыграть и роль “охранников тюрьмы”. И школа, особенно там, где детей не выпускают на переменах на улицу, учителей приветствуют вставанием и где нужно сидеть 45 минут, почти не двигаясь, очень часто выглядит как режимное заведение.

Сгущают ли краски?

Вот, например, смотрю фейсбук-отчеты по проведению в школах Дня достоинства или даже дней финансовой грамотности, где на фотографиях вижу выстроенных в ряды детей, которые натужно держат свечи, плакаты или с застывшим выражением лица повторяют заученные фразы. И мне почему-то вспоминаются советские времена, когда родители брали меня на первомайские и ноябрьские демонстрации. Или кадры из Северной Кореи.

Да, это тоже о ценностях, но о ценностях смирения и / или конформизма, о желании не навлекать на себя гнев Большого Брата, или Экспериментатора, об инструментах индоктринации, которыми ценности заталкиваются в головы и другие органы раз и навсегда, ломая внутренние механизмы ценностной регуляции.

Представьте себя в роли ученика, которому охранник или экзаменатор берутся рассказывать о ценностях. Какими будут эффект и ваша реакция? Не уверен, что положительными. Выступить или нет в одной из этих ролей — это личный выбор каждого. Но если мы, педагоги, хотим, чтобы в школьный период молодые люди обрели положительный опыт знакомства с ценностями, стоит, прежде всего, всем позаботиться об уже упомянутой среде, в которой выражение субъективных мнений приветствуется, где можно смело повернуться к другим людям своей уязвимой стороной.

Второй вывод: поскольку ценности вырастают из степени осознания и удовлетворения собственных потребностей, они, могут существенно отличаться у разных людей. Несмотря на это, и ученикам, и учителям стоит учиться озвучивать, о какой ценностной позиции идет речь. Да, это требует от учителя развитого эмоционального интеллекта и навыков ненасильственного общения.

На институциональном уровне Новая украинская школа означает: новый ГОСТ оценки результатов обучения, свежие подходы к формированию программ, обновление учебной среды и техническое переоснащение классов. Это кропотливая работа требует регулярных систематических усилий.

Однако значительно более сложной задачей будет изменение привычек и стереотипов людей, воспитанных в системе с очень низкой чувствительностью к правам человека и человеческого достоинства. Ведь последнее требует не просто регулярных усилий, но дополнительных ресурсов воли и вспышки мотивации. Метафорически выражаясь — здесь нужен квантовый скачок, подобный скачку субатомной доли, что черпает энергию из будущего, проходя барьер. 

Изменения

Фото: автор – beachboyx10, Depositphotos.

Одной из ключевых привычек является умение слушать и понимать, озвучивать свои потребности и принимать во внимание потребности своих визави – это то, что в основе культуры эмпатии.

Кстати, это вовсе не означает, что проявлять эмпатию, значит быть мягким, пушистым и беззубым. Умение четко проводить границы и говорить о своих потребностях и правила — то, что на самом деле помогает педагогу сохранить психологический баланс, не опуститься до истерии и быть убедительным. При работе с подростками также важно мастерство канализировать естественные проявления агрессии учеников так, чтобы они не поразили других.

Это очень непросто, но овладение этим мастерством дает учителю уверенность за пределами школы и даже определенную привилегию. Итак, игра стоит свеч. Тем более, что и тренингов по эмоциональному интеллекту становится все больше. Важно лишь включить критическое мышление и отсеять профанирующие тему.

Такие вещи, как эмоциональный интеллект или уважение к правам человека регулируются не только нормативными предписаниями, но и в основном взаимным согласием людей. Для этого нужно выработать непростую, но полезную привычку межличностного диалога. Для этого иногда достаточно 5-10 минут.

Сложность в том, что сначала следует переключаться с быстрых, в большинстве реактивных оценочных суждений, в более медленный режим наблюдений (представьте, что пересматриваете кадры с видеокамеры). Далее важно начать с себя, найти слова, чтобы и точно выражать чувства, и откровенно озвучить потребность, которая за ними стоит.

Фото: автор – nupix, Depositphotos

Даже при наилучших возможностях распространение новых привычек в масштабах социума займет много лет. Однако рамку, своеобразный протокол отношений образовательного процесса, можно создать путем управленческого решения. Если это произойдет, трансформация школы станет началом его оздоровления. Но для этого ценности в школе должны превратиться из бастионов глухой обороны в систему навигации для освоения неизведанного.

Материал подготовлен и опубликован в рамках проекта Украинского Католического Университета “Пространство образовательных инициатив”.

Залишити Коментар